Когда распускаются розы - Страница 4

— Даже не думайте о том, чтобы остаться у меня! Я совершенно не знаю, кто вы такой. И постепенно начинаю склоняться к мысли, что вы самый настоящий сумасшедший.

Вообще-то ей даже нравились сумасшедшие люди. Она и сама частенько вела себя так, будто у нее не все дома. Но этот проклятый нашатырь начисто лишил ее остатков весьма хорошего в обычных обстоятельствах чувства юмора. Теперь она была абсолютно не расположена к тому, чтобы вести разговоры с незнакомым мужчиной, каким бы симпатичным и сексуальным он ни был. Особенно если этот мужчина заявляет, что намерен жить в ее доме, а разрешения спрашивать не собирается.

Он убрал лекарства обратно в аптечку и направился к морозильнику, видимо для того, чтобы достать оттуда лед.

— Меня зовут Колин Макбрайт, — представился он. Прозвучало это так, словно, услышав его имя, она должна с распростертыми объятиями броситься ему на шею и тут же пригласить в дом или даже в постель.

— Классное имя, — фыркнула Фиона. — Поздравляю.

Мужчина сдержанно улыбнулся. Фиона указала ему на нижнюю полку. Он нагнулся и достал небольшой контейнер со льдом.

— Вы правы, мы с вами действительно ведем немного странный диалог. У вас ведь есть сестра по имени Стейси, правильно? — Колин Макбрайт открыл контейнер и огляделся в поисках ножа для колки льда.

Фиону редко мутило, но теперь она почувствовала резкий приступ дурноты.

— Да, конечно. У меня есть целых две сестры.

— И Стейси живет в Шотландии, так? — продолжил расспросы и поиски ножа Колин.

— Да, уже много лет, — не могла не согласиться Фиона.

— Дело в том, — терпеливо объяснял он, — что ваша сестра вот уже несколько месяцев пытается свести меня с вами. Во всяком случае, я понимаю это именно так. Она хорошо знает меня и мою работу, так что не думайте, что вам придется заключать сделку с совершенно чужим человеком. Вообще-то, вы должны были меня ждать. Я-то думал, вы знаете, что я приеду сегодня или завтра.

— Ах, боже мой! — Озарение было подобно вспышке. — Так вы Колин Макбрайт?

Он потер подбородок:

— Вы хотите, чтобы я в этом поклялся, как настоящий горец? Достал свой фамильный меч, порезал ладонь? Я ведь, кажется, уже представился!

Внезапно у Фионы закружилась голова, и резко скрутило желудок. Конечно, она всегда была плаксой и трусишкой, но с желудком-то у нее никогда проблем не наблюдалось! Теперь к боли от укуса прибавилась еще и отвратительная тошнота.

— Не обижайтесь на меня, хорошо? Не то чтобы я совсем не радовалась вашему приезду, но… извините… но, кажется, меня сейчас стошнит!

2

Как только Фиона исчезла в ванной, Колин облокотился на кухонную стойку и провел ладонью по волосам. Что за глупая ситуация! Что, черт возьми, ему теперь делать?

Обычно его не так-то легко было вывести из себя. Для того чтобы отлично зарабатывать и ни от кого не зависеть, он не только получил хорошее образование, но и защитил докторскую диссертацию. Он уже давно привык к синдрому длительного перелета. К частой смене временных поясов. К неудобным кроватям. Обычно у него не было проблем в общении с людьми самых разных культур и социальных слоев. Он даже гордился этим — заслуженно, так он полагал.

Обычно, но не теперь. Присутствие этой блондинки повлияло на частоту его пульса самым неожиданным образом.

— Будь осторожнее с моей сестрой, — предупреждала его Стейси.

Тогда он искренне удивился таким предостережениям с ее стороны, ведь интерес, который он испытывал к Фионе Риордан, носил исключительно деловой характер. Он ничего не хотел слушать, но Стейси успела рассказать ему достаточно подробностей, объясняющих, почему она так беспокоилась о своей младшей сестре. По всей видимости, бывший муж Фионы был трусливым эгоистом.

— Что-то между ними произошло, что именно, я до сих пор толком не знаю. Что-то ужасное. Я даже боюсь говорить с ней об этом, — призналась Стейси. — Понимаешь, Фиона всегда была очень умной девочкой — в школе и вообще по жизни. Но после развода она как-то… слишком сильно изменилась. Стала раздражительной, нервной, особенно в том, что касается мужчин. И может вести себя очень, очень странно.

Тогда все это было Колину не слишком интересно, поэтому он скоро выкинул из головы тот разговор. Во всяком случае, он представлял себе Фиону неприметной, тихой женщиной, эдакой серой мышкой, забившейся в норку после развода.

Теперь же он пребывал в полном недоумении. Описание, которое дала ему Стейси, совершенно не соответствовало действительности. По сравнению с Фионой даже неоновая реклама на Бродвее могла показаться тусклой и незаметной. Эта женщина была агрессивной, как львица в клетке, ну а что касается ее ума… что ж, возможно, она действительно была большой интеллектуалкой, но за всем ее жеманством этого было попросту не разглядеть. Или развод с ничтожеством-мужем так плохо на нее повлиял? Это все не интересовало бы Колина, если бы не имело прямого отношения к делу. Ему казалось, что рекомендованная Стейси женщина должна быть хотя бы… вменяемой.

Он услышал, как в коридоре хлопнула дверь, и машинально придал лицу прежнее каменное выражение, спасавшее его не раз и не два. Через секунду Фиона вошла в кухню. Колину показалось, что, увидев его у стойки, она напустила на себя точно такой же холодный вид. Она явно не горела желанием первой начинать разговор. Сердито бормоча, Фиона начала собирать в коробку рассыпанные лекарства.

Обычно Колин пользовался успехом у женщин, поэтому его неприятно поразило, что, взглянув на него, Фиона почувствовала приступ дурноты. Сам он, прожив на свете тридцать семь лет, еще не помнил, чтобы его тошнило при виде женщины, впрочем, как и женщин при его виде. А хозяйку магазинчика «Кладовая природы» буквально наизнанку вывернуло после пяти минут общения. Хорошенький комплимент! Да еще после того, как он благородно, следуя традициям рыцарственных предков, спас даму, вытащив из ее ноги пчелиное жало. Неужели он так противен ей, что ее стошнило, едва ему стоило подойти достаточно близко? Она, бедняжка, терпела ровно столько, сколько требовалось, чтобы получить от него первую помощь, а потом со всех ног бросилась в ванную… Дикость какая-то. Колин, бывало, попадал в неловкие ситуации, но в такую — никогда.